О судьбе Одессы, Луганска и Харькова

Недавно увидел таблицу за последние лет 200 не то 300, какой город в Украине лидировал по населению. 

Был очень удивлен, когда обнаружил в этом списке Одессу.

И вот эта самая Одесса на первом месте все не выходит у меня из головы. 

Каждый знает, как легко и приятно рассуждать на тему, в которой не разбираешься. Порассуждал и я.

Как могла стать Одесса первым по населению городом в Украине? 

Наверное, это произошло из-за того, что она была пограничной на перспективном направлении. т.е. она оказалась неким перевалочным пунктом - возможно, не только в качестве порта, но и как логистический центр для местного сельского хозяйства (по-моему, лидировала она еще в относительно доиндустриальную эпоху).

И как-то это зацепилось у меня с тем, что выглядит некой попыткой возрождения Одессы в последние годы - возрождения культурного.

Как будто она наконец стряхнула с себя вульгарный советский уголовно-"юмористический" ярлык, немного отвлеклась от торгашества и вдруг решила иначе конвертировать свое своеобразие, увести его от пошлого лубка в какому-то менее очевидному, более глубокому синтезу.

Ну и резко возросшее значение Одессы-как-курорта тоже, конечно, играет свою роль. Курорт и культура все-таки связанные вещи, как ни пытался Крым опровергнуть этот тезис. 

(Здесь вообще вопрос к советскому и, возможно, традиционно российскому подходу, когда частное развлечение так или иначе отдает грязью, скандалом и кровищей - вспомните советский образ ресторана как подозрительного, темного злачного места, непосредственно связанного со зловещей картинкой русского кабака-притона. но мы отвлеклись.)

То есть, вполне возможно представить себе Одессу как культурный и рекреационный центр без вот этого жуткого флера мошенничества и кидалова. Может даже, это не первая для нее попытка свернуть на этот путь.

Вот подоткнет свою вату и свернет окончательно. На юго-запад.

Конечно, я думаю теперь о Харькове. 

Когда я приехал сюда из Луганска (города втрое, если не вчетверо меньшего, горько-сухого, как выгоревшая на солнце пробка из-под шмурдяка, и продуваемого пыльными бурями), меня очаровала в первую очередь харьковская "парковость". 

Даже после тотальных гепиных вырубок в Харькове можно наткнуться в каком-нибудь закоулке, куда не добрались тысячезубые коммунальные пилы, на настоящий сад или заброшенную рощицу. 

Тогда же город утопал в тенистой, вольной зелени, что гасила и шулерскую суету, и подступающую бедность, и смехотворные претензии на "столичность".

Умирающий индастриал меня, - после счастьенской электростанции с циклопическими прудами-охладителями или завода ОР размером с небольшой город, после Луганска, где проходные фабрик так же буднично отжимали уличные тротуары, как сейчас парковки торговых центров - не впечатлил абсолютно.

Научно-образовательная традиция не вызывала вопросов. С культурой тоже было очевидно поживее, чем в Луганске, хотя не сказать, чтобы она так уж фонтанировала. 

По-моему, пролетарский совок в этом смысле Харьков неслабо придавил, и некая отдушина, как ни странно, открылась только в отчаянно-нищих, бандитских, но и немного сковородиновских 90-х - пока ментовско-уголовному сообществу было не до нас. 

Через 15 лет, с приходом модели тотального муниципального распила, непристойно-карикатурная физиономия которой теперь известна всей стране, эта отдушина окончательно захлопнулась.

Луганск давно уже не мой город. Я, честно говоря, не могу представить его будущее - при любом развитии событий. 

Уж не знаю, будет это старобельская сельскохозяйственная область или северодонецко-лисичанская, с разноцветными дымами вредного производства, но чем в ней будет заниматься Луганск - мне непонятно.

Ну, может быть, утилизацией мусора. А что ждет Харьков? Год за годом я наблюдаю, как этот город сползает в тартарары (хотя в середине 2000-х было проклюнулась надежда), - параллельно с тем, как с середины тех же 2000-х выкарабкивается из исторического оврага Львов, например. 

Кстати, не знаю, как по продаже, а по аренде цены на недвижимость во Львове уже выше харьковских. 

Кажется, даже беженцы туда едут с целью жить, а не перекантоваться.

Мэры служат точной иллюстрацией противонаправленных процессов в этих городах (не случайно интеллигенция харькова в предвыборный период сходила с ума от неразделенной любви к Садовому), и когда-нибудь стоит написать о них, используя фрейдовское понятие "дополнительных рядов".

Но все-таки - что станет с Харьковом?

Разумеется, ему уже не быть перевалочной станцией между Россией и Украиной; в лучшем случае его судьба - обслуживание стены на границе. 

Эпоха индастриала закончилась, разве что добыча сланцевого газа светит - если инвесторы опять наберутся смелости.

Наука? Как минимум два поколения ученых эмигрировали, а те, что нет - занимаются академическим заробитчанством. 

Образование? К качестве первичной обработки миграционной волны с востока на запад, как это происходит сейчас - может быть, пока не состарятся последние энтузиасты и симулятивный характер харьковских дипломов не станет откровенно очевидным.

Культура? Я думаю, музеефикация и купеческого модерна, и раннесоветского конструктивизма - утопия. 

Еще есть такой характерный харьковский феномен "недержания джаза" - ни одно заведение с живой джазовой сценой, кажется, не протягивает и двух лет. Даже джазовый фестиваль, похоже, загнулся. 

Каким-то чудом пока выживают театры - кроме государственных, есть, наверное, два десятка - как это правильно назвать, частных? - и некоторые даже со своей сценой.

Немного неожиданно будет, если Харьков окажется театральным центром, не правда ли?

А может быть, всего понемногу. Немного театров. 

Немного туризма - если удастся национализировать или хотя бы открыть для публики отжатые ворьем живописные места. 

То немногое не уничтоженное Гепой, что останется от центра города - под колпаком, как мечтал Жадан, если мэром или хотя бы губернатором сделают какого-нибудь прогрессивного грузина или литовца, отучившегося в Америке или хотя бы в Польше.

Расцвет сельского хозяйства, экофермы, выросшие на отступных, заплаченных "эксоном" за добычу сланцевого газа, дородные пейзанки, торгующие творогом и рукколой на площади Свободы. 

Военные с разноцветными шевронами и экзотическими лазерами.

Два десятка полоумных физиков-гениев у игрушечного реактора за городом - тоже можно туристам показывать, как и шоурум модернизированного танкового завода с космическими израильскими технологиями. 

Немного причудливых народных промыслов, полуавангардных, полуархаичных, типа авторских соломенных оберегов. 

Сплошные локаворные ресторанчики, слегка декоративная слобожанщина, без майонеза и азербайджанского акцента в итальянских словах, зато с местным яблочным элем. 

Гигантские сюрреалистические граффити за каждым углом, заслоняемые порослью из старых пней.

Очень частный, немного рассеянный, без эпилептоидных амбиций, без лихорадочного рвачества и циничного разводняка город-на-пенсии. 

И ослепительно-белые динозавровые скелеты спальных районов, где некогда булькала и отрыгивала, скрипела кожей и гремела перфораторами неприглядная, угрюмая, плотная и цепкая, жадная и жестокая жизнь: ими можно любоваться в полдень с холмов, прежде чем свернуть на склоны, - а там кататься на лыжах, на велосипеде или просто бродить у притаившихся в камышах мелких, маленьких, молчаливых, зеркальных озер.

Zaven Babloyan